Ткач своей судьбы

Однажды в детстве

Все самые замечательные истории начинаются этим сказочным словом – «однажды». Однажды я познакомился со своим двоюродным дядей Михаилом Ткачом. Мне было лет пять, и это было первое знакомство с настоящим поэтом. Приземистый, плотный, видимо, недюжинной силы, в толстых роговых очках – таким я и запомнил его. А еще дядя Миша показал военный билет, в котором черным по белому было написано, что его владельцу разрешено носить пистолет. «У настоящего поэта обязательно должен быть пистолет, а то вдруг дуэль, а стрелять не из чего»,- с этой мыслью я прожил не один год.

И хотя в реальности дуэлей у Михаила Ивановича не было, как и большинство поэтов, он бросил вызов своей судьбе. И она его приняла. Спустя годы я понял, что мой дядя занимался совсем не тем, к чему стремился. Хотел стать профессиональным литератором, но поступил в Ленинградский институт железнодорожного транспорта, и вместо писания стихов чаще всего приходилось «инженерить» и ломать голову над научно-производственными отчетами.

Зато именно студенчество в городе на Неве стала своеобразной творческой мастерской для будущего мастера. В начале 60-х прошлого столетия Питер был настоящей Меккой для поэтов всего СССР. На литературных вечерах вместе с великими Иосифом Бродским, Александром Кушнером, Виктором Соснорой выступал и Михаил Ткач. На пару курсов старше, кажется, на той же специальности железнодорожного института числился знаменитый Валерий Брумель. Из-за постоянных спортивных сборов выдающийся прыгун учился намного дольше положенной пятилетки. По этому поводу Михаил Иванович шутил: «Летает высоко, а учится долго».

Сам поэт окончил институт точно «по графику». По распределению его направили в Воркуту, где началась совсем другая жизнь. Ну а ленинградский период дяди Миши мне запомнился несколькими поэтическими строками.:

Но, чтоб себя излить,

Не мы ли,

Когда в нас радость,

Или зло,

Руками машем, как немые,

Когда нам

Не хватает слов.

Поезда без буквы «о»

Как раз слов моему дяде хватало всегда, и он мог часами рассказывать об известных писателях, композиторах, спортсменах. Наверное, слова сами искали его, брали в осаду, шутили. Однажды в ведомственной газете в очерке о Михаиле Ткаче в его цитате о поездах пропустили букву «о». Формальный корректорский просчет стал своеобразной легендой, о которой вспоминали годами. Утверждали даже, что все подстроил сам поэт-инженер, который таким образом хотел добавить себе популярности. Разумеется, это не единственная легенда об этом незаурядном человеке. Большинство из них - о любви.

Женился Михаил по большой любви, но его призвали на срочную службу офицером, где он все чаще стал прикладываться к бутылке.

- Я вообще считаю, что поворотным моментом было то, что его в армию забрали от молодой жены и маленькой дочки, да еще и в Тюмень, - рассказывает дочь Михаила Ивановича Юля, - там все это и усугубилось. Потом такие ужасы были - мать рассказывала, я не помню этого. Бросил-то он выпивать уже незадолго до смерти, и на диету сел, похудеть пытался, здоровьем заняться, но, видимо, было поздно.

Со своей первой женой, Людмилой, дядя Миша развелся, переехал к матери в Днепропетровск и через некоторое время познакомился с Шурой – своей будущей супругой. Вот тут была трогательная история. Говорят, они познакомились в ресторане (на набережной, возле цирка), Шура была замужем за состоятельным по тем временам каким-то большим начальником-металлургом. Молодожены любили рассказывать, как Шура сняла с себя все золото-бриллианты, швырнула их и ушла, в чем была, в скромную «однушку», которую ей дали от швейной фабрики. Из шикарной обеспеченной жизни - к бедному поэту по большой любви.

Так это было или иначе, неизв

естно. Осталась легенда, которая иногда больше, чем правда. Но, наверное, ее герой все-таки продолжал жить первою своей любовью. Сам он писал в то время:

Как хочется порою выбрать случай

Одним звонком порвать все узелки.

Я пробовал и очень долго слушал

Издалека идущие гудки.

Как хочется порою то, что свято,

На лист перенести, вложить в конверт.

Я пробовал. Но было результатом

Холодное молчание в ответ.

Судьба под хмельком

Поэтические строки случаются из всего происходящего. Из вроде бы непримечательных событий. Из самой жизни, напоминающей временами опасное, но быстротечное приключение. Дяди Миша обладал богатой фантазией и любил экспериментировать. Еще в 70-х годах он придумал некое подобие «живых картин».

- Была одна фотография, где папа пытался инсценировать картину «Девочка с персиками», - вспоминает дочь. - Только вместо персиков, по-моему, яблоки были или абрикосы. На бабушкиной даче я сижу за столом, лежат эти фрукты, и он долго пытался поймать такое же выражение лица, как на картине. Сейчас модно стало делать так называемые «живые картины», а оказывается, это отец придумал.

В Днепропетровске Михаил Иванович работал в управлении Приднепровской железной дороги. Был председателем профкома, директором научной библиотеки. Иногда, как я помню по рассказам, услышанным в детстве, чудил…

Помню, рассказывали, как Михаил Ткач вместе со своим братом, будучи под хмельком, носили друг друга на собственных шеях (каждый весом более центнера) по всему проспекту Карла Маркса. Такие физические упражнения не прошли даром даже для бывшего штангиста Михаила Ткача (в прошлом он был призером Ленинграда по тяжелой атлетике). Прогрессировала гипертония. В 43 года у него уже было несколько инфарктов.

В один из солнечных октябрьских дней 1986 года он сказал матери: «Представляешь, мама, со мной в палате инфарктников лежало 6 человек. В живых остался только я».

Утром этого дня Михаил Ткач умер прямо на улице Московской по дороге на работу. После него, как после каждого поэта, остались легенды и стихи. Так случается далеко не со всеми. Мне тогда подумалось, что это свой роковой дуэльный выстрел сделала сама судьба.

Одно из самых своих замечательных стихотворений Михаил Ткач написал совсем незадолго до гибели:

Я, наверно, не умру никогда.

Потому что на земле города.

Потому что через тысячу лет

Буду так же тосковать по земле.

Будет так же не хватать чудака,

Отыскавшего тебя в облаках,

Потому что ты, но только не злись,

Пролетала слишком возле земли.

Мне, наверно, умереть не дано,

Потому что в ледяное окно

Загляделись до утра фонари,

Потому что им со мной говорить.

Я фонарное накину пальто,

Я скажу им непременно про то,

Что сегодня я почувствовал вдруг,

Что, наверно, никогда не умру.

Неужели это тоже не в счет,

Неужели нужно что-то еще?..

Эту важную задачу задач

Мне давно вручили дней этажи.

Я, наверно, не умру для удач,

Без меня которым тоже не жить.