Бочка меда с дозой дегтя. Как коррупция заставляет плакать украинский агробизнес

В нынешнем самом тяжелом за время независимости для Украины году отечественные аграрии установили сразу четыре рекорда: 1. Министерство аграрной политики Украины (МинАПК) прогнозирует неслыханный доселе урожай — свыше 64 млн т, что на 6 млн т больше, чем в рекордный прошлый сезон. 2. Впервые экспорт сельхозпродукции выходит на первое место, по валютной выручке обогнав вечного лидера — металлургию. 3. Украина заняла второе место в мире по объемам экспорта урожая (№ 1 — США, № 3 — Евросоюз). 4. Среднегодовой рост производительности отечественного сельского хозяйства достиг отметки 4,5 %. По данным Food and Agriculture Organization (FAO), это лучший в мире результат. С пьедестала подвинута незыблемая Бразилия (рост — 4,28 %). И это тоже впервые.

Если по отрасли растекается такой мармелад, почему же у аграриев заплаканные лица? “Вы тоже это заметили? — спрашивает Жан-Жак Эрве, советник правления по вопросам сельского хозяйства французского Credit Agricole Вank.— Потому что коррупция. Потому что некомпетентные люди [во власти]. Потому что старые лаборатории. Есть люди [инвесторы], которые от этого устали”.

Один из крупнейших аграрных инвесторов IFC (подразделение Всемирного банка) тоже устал от всего вышеперечисленного. Но Елена Волошина, глава украинского представительства IFC, все еще излучает оптимизм. Она говорит, что, по оценке Всемирного банка, уже в 2016 году украинский экспорт станет локомотивом роста всей экономики.

“Основной сектор, который будет этот рост обеспечивать,— сельское хозяйство”,— уточняет Волошина. При идеальном сценарии с помощью инноваций украинцы способны довести свой годовой урожай до 100 млн т, реанимировать животноводство, науку, машиностроение.

“Украине на первом этапе хорошо экспортировать сельхозсырье, но голландцы, пройдя этот этап, начали экспортировать оборудование,— сравнивает Андрей Ярмак, экономист инвестиционного департамента FAO.— Естественно, это эффективней, и можно заработать гораздо больше денег”.

Бочка меда

Автомобиль Нива главного агронома Зерновой Альянс Барышевская зерновая компания (Киевская область) Анатолия Бачмана уже давно не роскошь. Это испытанный вездеход, ежедневно вступающий в битву с разбитыми дорогами украинского села. “Когда идут дожди, ни на чем другом здесь не проедешь”,— рассказывает 63‑летний агроном. Проскакав на этом “луноходе” 40 км по кочкам, ухабам и ямам, мы вывалились на пашню. Здешний пейзаж уже родом из XXI века.

Два комбайна американского производства John Deerе, каждый стоимостью $250 тыс., носятся по полю, срезая стебли кукурузы. Они наполняют грузовики зерном и снова уходят в заросли. Урожайность в этом году у Бачмана сумасшедшая — 10,3 т кукурузы с гектара. Совсем недавно 8 т считалось неслыханной победой в битве за урожай.

Бачман хвастается, что на пшеничном поле у него еще более убедительные рекорды. На одном из участков сбор превысил 8 т / га. Это практически результат голландских или французских агрохозяйств. “Раньше 3 т был нормальный показатель”,— сравнивает агроном.

Хозяйство Бачмана отражает общеотраслевой тренд. В Украине сельское хозяйство — единственная отрасль, которая не прекращает расти вне зависимости от политических и экономических потрясений. По данным IFC, в ценах 2010 года валовый объем продукции отечественных землепашцев за четыре года вырос с 64,9 млрд до 101,3 млрд грн. Рост — свыше 10 % в год.

Два года подряд Украина собирает рекордные урожаи. В прошлом сезоне — 58 млн т, в нынешнем, по прогнозам МинАПК,— не менее 64,4 млн т (в 2012‑м радовались — 46 млн т). И это без учета оккупированного Крыма и части территории Донбасса.

У животноводов дела обстоят скромнее: в ценах 2010 года их обороты выросли с 25,9 млрд грн до 32,4 млрд грн. В то время как все животноводство последние пять лет едва держится за скромный результат докризисного 2008 года, только птичники из года в год растут в доходах и поголовье. Украина входит в десятку крупнейших мировых экспортеров мяса птицы. С прошлого года об этом узнали и в Евросоюзе, куда впервые залетел украинский экспорт мяса птицы и теперь продолжает свой рост.

Новая жизнь и у молочников. По данным исследования аудиторского гиганта Ernst & Young, за последнюю, не самую спокойную в стране пятилетку и несмотря на сокращение стада, объем произведенного в Украине молока не упал и даже за счет роста производительности медленно, но растет.

“Мы теперь ищем новый сбыт и стараемся восстановить производство”,— делится Анатолий Юркевич, собственник компании Милкиленд. Правда, новый сбыт Юркевич ищет не от хорошей жизни, а по причине запрета Роспотребнадзора на импорт украинского сыра и молока. Для Юркевича, как и многих других его украинских коллег, российский рынок — это 50 % всех продаж.

Бизнесмен говорит, что пока выходит из положения с помощью своего производства в России. Он уверен, что нынешнее эмбарго долго не продержится. Рынок соседей не насыщен, отчего он становится дефицитным и, как следствие, прибыльным. Если в Евросоюзе со своего польского завода он продает в ЕС килограмм сыра по $4, то в России — по $8.

Причем эта цена сформировалась за последние два месяца, когда стоимость сыров в Российской Федерации выросла на $2 / кг. “Очень высокая маржа,— облизывается Юркевич.— Но это слишком непредсказуемый рынок. Поэтому у нас задача развить другие — Китай, Ближний Восток, ЕС”. Миссия, по мнению молочника, выполнима и инвестпривлекательна.

По подсчетам Алекса Лисситсы, президента Украинского клуба аграрного бизнеса и гендиректора Индустриальной молочной компании, за последние три года вся агроотрасль проглотила примерно $10 млрд инвестиций — больше любой другой в Украине.

Вот почему Владимир Осадчук, гендиректор гонконгской компании NobleGroup, крупнейшего зернотрейдера планеты, излучает оптимизм. Кроме оптимизма, он излучает и деньги. Noble Group к 2015 году готовится запустить в Николаевском порту зерновой терминал мощностью 125 тыс. т. Запланированный бюджет строительства — $75 млн.

“Мы пришли в Украину шесть лет назад,— говорит топ-менеджер.— У нас есть предприятия, которые сейчас находятся в зоне АТО. Несмотря на это, мы продолжаем инвестировать в Украину. Мы в эту страну верим”. Его бы слова — да корейцам в уши. Потому что во всей этой большой бочке меда — минимум три ложки дегтя.

Первая ложка дегтя

В начале октября Елена Волошина вернулась из Кореи, где встречалась с местными компаниями, которые еще недавно проявляли непраздный интерес к украинскому агросектору. И вот азиаты меняют маршрут. “Они мне сказали,— сокрушается топ-менеджер IFC,— мол, мы идем в Африку. Не потому что [в Украине] военный конфликт, не потому что [плохая] макроэкономическая ситуация, а потому что мы не понимаем, как в этой стране работать”.

Корейцы не могут понять, как работать на сельскохозяйственном рынке, где договор аренды пашни можно в любой момент разорвать, и как планировать бизнес в условиях постоянно меняющихся правил. Например, за последний год работы правительства система налогообложения в секторе менялась трижды, и, вероятно, это еще не предел.

“В налоговой ничего не поменялось. Они как приходили, рисовали гигантские акты, так до сих пор и продолжается. Приходят и говорят: нам нужны деньги. Размер взяток разве что стал меньше”,— это пока единственный прогресс в борьбе с мздоимством, замеченный Юркевичем.

О масштабе коррупции рассказывает и другой крупный сельхозпроизводитель, пожелавший остаться неназванным в целях безопасности бизнеса: «[Премьер-министр Арсений] Яценюк собрал аграриев. Начали с ним обсуждать систему дотаций в следующем году, премьер-министр прямым текстом говорит, что МинАПК нельзя дать ни копейки, “бо все стирять”.

На вопрос журналиста НВ, заметил ли он коррупцию в своем ведомстве и как с ней борется, министр АПК Игорь Швайка ответил, что повесил ящик для жалоб на фасаде здания министерства. “Очень мало людей приходят и кладут в него послания,— говорит министр.— Те, кто дает взятки, должны прийти и сказать, я дал, а вот чиновник, который взял. Это активное содействие, которое улучшает нашу среду”.

Пока коррупция не сыграла в ящик, который вывесил Швайка, международные капиталы предельно осторожно относятся к системным инвестициям в Украину. Особенно в фундаментальные проекты, которые дают высокую маржу и увеличивают производительность хозяйств.

Лисситса приводит относительно свежий, типичный для наших краев пример. В американской компании Monsanto, крупнейшем в мире производителе семян (рыночная капитализация — $59 млрд), хотели построить в Винницкой области завод объемом инвестиций до $200 млн. “Им не могли найти землю. Они нашли ее. В конце концов ее у них забрали,— рассказывает Лисситса о злоключениях американцев в украинских лабиринтах.— Ну какой дурак-инвестор сюда придет?”

Вторая ложка

Леонид Козаченко, президент Украинской аграрной конфедерации, в восторге от выхода отрасли на первое место по объему вырученной валюты — $22 млрд. Он уверен, что коллегам по плечу выход на объем экспорта в $40 млрд.

Однако обеспечивая страну рекордным притоком валюты, аграрии едва ли не треть этой добычи тратят на дорогой импорт — семена, средства защиты, технику, программное обеспечение. На все это следует заплатить НДС, таможенные сборы и поборы, понести транспортные затраты.

При такой дороговизне в итоге страна не получает самое лучшее и передовое. “Я вижу, как украинцы покупают инновации, которые были использованы в других странах лет пять назад,— отмечает Эрве.— Средства защиты растений, генетический ресурс для животных. Если бы не было коррупции в контролирующих органах, при получении патента на производства семян и т. д., большинство семян было бы произведено в Украине и появлялось бы здесь тогда же, когда и на Западе”.

Кроме рабочих мест, развития науки и экономии валюты, украинцы могли бы производить семена, приспособленные к местным уникальным климатическим условиям, которые на каждом гектаре давали бы максимально возможный результат. Так как используемые в Украине технологии уже уперлись в свой потолок продуктивности.

Урожайность пшеницы

Урожайность пшеницы в 5–6 т / га на добротном черноземе в Украине считается трудовым подвигом. В Германии Ярмак из FAO на каменистом грунте собирал 11 т c гектара и звезду героя за это не получил. В современном мире битву за урожай уже давно выигрывают не на полях сражений трактора с неурожаем, а в тиши научных лабораторий.

“У нас пять академий наук,— возмущен Юркевич.— Ни в одной стране мира такого нет. Они сидят на отдельной строчке национального бюджета. Они что‑то там уникальное делают, но оно не тиражируемо в промышленных масштабах”.

Бизнесмену есть чему удивляться. На его ультрасовременных фермах коровы способны выдавать не более 6 т молока в год. В Израиле, где 60 % территории — пустыня, среднегодовой удой — 13 т, случается и 20 т. Этот мировой рекорд коровьей щедрости пытается повторить в своих хозяйствах и Юркевич. По его прогнозам, лет эдак через 10 лет ему это все же удастся.

Кроме пяти декоративных академий наук, в Украине также работают 22 аграрных вуза. Они обучают 130 тыс. студентов, из которых, по подсчетам Лисситсы, отрасль сможет принять от силы 10 тыс. Да и то почти всех сразу же надо переучивать.

“Инвестируешь $500 тыс. в комбайн и не знаешь, кого туда посадить,— сокрушается аграрий.— Мы в этом году купили 17 новых комбайнов New Holland. Персонал готовили три месяца, на одном комбайне умудрились мотор разбомбить за месяц”.

Эрве и Лисситса буквально в один голос твердят, что из 22 агровузов 18 можно безболезненно закрыть. Освободившиеся бюджеты направить не на имитацию образования, а в реальные разработки. Под такие проекты, уверен Ярмак, можно подтянуть и западных специалистов, и тамошние компании.

Пока это отдаленные перспективы. Более или менее ближайшие горизонты очерчивает Юркевич: “Для того чтобы их [Запад] догнать, нужно взять молодых ребят и отправить учиться в Польшу, Германию. А пока у нас такого не происходит, мы отстаем”.

Третья ложка

В марте 2013‑го, пролетая над Черкасской областью, Эрве обратил внимание на то, что пока на бесхозных полях лежал снег, на маленьких личных хозяйствах под солнышком грелся чернозем. “Почему? — спрашивает и сразу же отвечает француз:— Потому что они [хозяева] добавили органические добавки, навоз, солому и т. д. Это все заработало, улучшая качество и количество чернозема. Поэтому, когда речь идет об урожайности, надо смотреть, кто хозяин”.

В настоящее время 30 крупнейших агрохолдингов через аренду у так называемых пайщиков контролируют 5 млн га. Они более или менее обеспечена и удобрениями, и уходом. Да и то не без проблем. Юрий Опеха, директор производства компании Зерновой альянс, под контролем которогй 45 тыс. га земли, жалуется на то, что пайщики все время мигрируют от одного хозяйства к другому. Инвестировать в такие участки боязно. Выход, по его мнению, из этой вечной неразберихи — свободная продажа пашни. “И не надо этого бояться,— говорит опытный аграрий с 30‑летним стажем.— Ну никто ж землю в мешке не унесет. Надо будет, чтобы Опеха работал на этой земле и чтобы Петро сидел на тракторе”.

Всего в Украине 32,5 млн га пашни, большая часть из которых используется с невысокой эффективностью либо вовсе неэффективно. Вечный мораторий на продажу земли консервирует отсталость самой перспективной отрасли Украины. В ничейную землю трудно привлечь средства, еще труднее из нее эти средства извлечь. Для роста урожайности в среднем в каждый гектар нужно вложить от $1 тыс. То есть при размере хозяйства в 100 тыс. га зарыть нужно около $1 млрд. Окупаемость такой инвестиции — около четырех лет. Но это когда земля в собственности. Когда она ничья, желающих в нее вкладывать в разы меньше. И уж тем более мало желающих относиться к ней как к долгосрочному активу.

Лисситса говорит, что рынок земли надо было открывать еще в 2001 году, тогда же, когда это сделали россияне. Но все эти годы партии левого толка блокировали запуск пашни в рыночный оборот, настраивая селян на худший сценарий. “Мы вчера в Сумах подняли этот вопрос,— рассказывает Лисситса.— Главы сельсоветов в крик: “Боже, ми не продамо українську землю!” Такую реакцию эксперт объясняет тем, что огромная часть украинской бюрократии кормится с теневого рынка земли. Больше всего Лисситсу раздражает то, что из 42,8 млн га земли сельхозназначения 10 млн га остаются в госсобственности, и только Богу известно, кто и как ею распоряжается. Но Бог у Лисситсы вне подозрения, чего не скажешь об украинских чиновниках.

“Я объяснял Яценюку,— завелся президент Украинского клуба аграрного бизнеса,— сделайте нормальную законодательную базу. Если [10 млн га госземли] продать по $1 тыс./га, получишь $10 млрд. Зачем тебе МВФ? Даже если отдать их в аренду — $100/га. Это $1 млрд в год. То, что происходит на земельном рынке, это огромная коррупционная машина”.

Чтобы вытянуть все три ложки дегтя из одной бочки меда, важно сломать хребет коррупции. Но это не все. Лисситса вспоминает, что года три назад в Украину приезжали голландцы, которые хотели заняться производством казеина, протеина, сыра, сыворотки — все на экспорт. “В силу того, что мы нерасторопные, мы не открыли для бизнеса дорогу,— говорит он.— Соответственно, никто не пришел. Сами мы не выберемся. Нам нужна либерализация рынка”.