Днепропетровского потомка Тараса Шевченко чуть не угнали в Германию во время ВОВ

Когда Людмила подросла, она узнала, что является прямым потомком сестры Тараса Григорьевича Шевченко, Арины, и что у многих женщин в роду Кобзаря было плохое зрение. Не так давно, возлагая цветы к памятнику Тарасу Шевченко в его день рождения, Людмила Родионовна призналась в этом знаменательном родстве незнакомым людям, тоже пришедшим воздать должное великому соотечественнику.

— А у вас есть документы, подтверждающие это? — спросил кто-то.

Слова обожгли.

— А разве я претендую на его славу? — ответила Людмила Родионовна.

Действительно, она ни разу в жизни не воспользовалась именем своего знаменитого предка. А после того неприятного, оставившего на сердце горький осадок случая у подножия памятника Шевченко, больше не упоминала об этом родстве. Людмила Родионовна понимает, что в нашей стране наверняка отыщется не одна сотня «потомков» великого Тараса, и причислять себя к армии таких «родственников» не хочет, хотя и действительно имеет право поселиться на одной из веток генеалогического древа Великого Кобзаря…

«Матка, за это тебя надо пуф-пуф!..»

Когда началась Великая Отечественная война, Люде было шесть лет. Возможно, именно детская несмышленость, невозможность в том возрасте воспринимать действительность так, как она того заслуживала, и помогли ей пережить военное лихолетье без тяжелых душевных травм. Взрослым было труднее. Вот и мама Людмилы из-за войны состарилась намного раньше отведенного для этого срока.

Война же ассоциировалась у Людмилы с голодом. Впрочем, жившие у школы, где квартировали сначала немцы, потом итальянцы и румыны, Шевченко и их соседи имели некоторое преимущество перед другими оставшимися в оккупации горожанами. Антонина приносила дочери остатки еды, которой потчевали себя оккупанты. Завязав на голове, которой касалась царская рука, грубый платок, Антонина предпочитала не думать о прошлом и будущем. В прошлом осталась обида на советскую власть, когда ее не приняли на работу учителем в школу только потому, что во время приезда в Екатеринослав в 1913 году, царь Николай II, расчувствовавшись, погладил пригожую и смышленую девчушку, бойко отвечавшую на его вопросы, по голове. Будущего вообще не было…

Оставалось настоящее, в котором жила ее вечно голодная маленькая дочь. Пересилив стыд и гордость, Антонина собирала оставшиеся от оккупантских трапез объедки. Однажды она не выдержала этого угрюмого молчаливого унижения и сказала захватчику слова, которые уж точно бы не поняли ни Гете, ни Гейне, ни другие великие немцы, по произведениям которых учила Антонина Шевченко немецкий язык:

— Подрались бы лучше Гитлер со Сталиным один на один, чтобы простой народ не страдал…

— Матка, за это тебя надо пуф-пуф! — ответил оккупант от неожиданности наполовину по-русски, наполовину по-немецки и подмигнул жавшейся к маминым ногам Людмиле.

И это подмигивание показалось девочке осечкой, которую почему-то сделал свисавший с плеча немца автомат. А после осечки обязательно должен был прозвучать выстрел… Людмила и по сей день помнит поднявшийся в ней страх за мать. Она уже понимала, что происходит после «пуф-пуф». Смерть… Однажды девочка видела ее на лицах троих людей, которых немцы повесили недалеко от школы… «Партизаны», — говорили о них люди.

Машина «с рельсами» оказалась «Катюшей»

И еще один эпизод тех страшных, порой кажущихся нереальными, событий отпечатался в памяти Людмилы Родионовны.

— Мы жили тогда на улице 2-я фабричная, — рассказывала она. — Как-то услышали крики: «Ведут! Ведут!» Выскочили на улицу и увидели — ведут моряков. Все избитые, израненные, в наручниках и в кандалах, но с поднятыми головами. Охраны было много. Знать, немцы моряков боялись. Вдруг один из моряков стал падать, товарищи, как могли, стали его поддерживать плечами. Он поднимался и снова падал. Немцы бросились его избивать. На нем уже и не осталось живого места. Особенно изощрялся один немец, здоровый, как бугай. И вдруг один моряк развернулся и головой ударил фашиста в голову. Тот свалился замертво. А смельчака немцы тут же застрелили. Так они и остались лежать на дороге вдвоем — храбрец и зверь в облике человека. Часа через два немцы своего забрали, а моряк продолжал лежать.

Поздно вечером мои дяди Семен и Петр похоронили героя на аллее. Когда я подросла, поняла, как они рисковали. Ведь если бы немцы заметили, как дяди забирают тело моряка, чтобы похоронить его, они бы убили их на месте. К счастью, все обошлось. А дяди Семен и Петр словно бы чувствовали свою ответственность перед погибшим смертью храбрых моряком и после его смерти и погребения. До 1963 года, пока наша семья жила неподалеку, мы носили к его могиле цветы, а дяди поминали его…

Однажды немцы ворвались в дом Шевченко и, почти не дав собраться, погнали куда-то… «В Германию угоняют! Словно скот…» — услышала Людмила от людей. Их гнали, потом погрузили в вагоны. Людмила Родионовна смутно помнит, как какие-то ребята разобрали пол теплушки, как она и мама бежали куда-то, жили у незнакомых людей в подвале…

А потом во двор въехала какая-то машина, груженая рельсами.

— Красные! — вскрикнула мама.

Люда выбралась из подвала:

— Дяденька, а что это у вас за машина такая интересная? — А это «Катюша», девочка, — ответил солдат.

Через три дня Шевченко вернулись в Днепропетровск. Дом был разграблен, но зато Красная армия гнала фашистов из нашей страны. И это было самое главное…