Слепая художница Ольга Дурнева создает кукол и пишет картины «втемную»

— Потерять зрение для художника, да и вообще для человека 25 лет — что может быть страшнее? — спросила меня Ольга, пытаясь объяснить то свое состояние пятилетней давности, когда в ее глазах померк мир, который она помещала на свои холсты, предварительно пропустив через душу. Душа осталась прежней — дерзкой, мятежной, и мир, наверное, тоже не изменился после приключившейся беды. Только она больше не видела его. Ольга понимала, что даже если б захотела и смогла почувствовать его и переосмыслить, то вряд ли у нее получилось бы изобразить свое отношение к миру с помощью кисти и красок. И ей не хотелось жить в этой сплошной черноте…

От отчаяния спасали друзья и родные — мама, папа, сестра. Это мама очень давно, когда Ольга Дурнева была еще совсем крохой, нарисовала на листочке бумаги принцессу. И рожденная маминой рукой сказочная девочка так понравилась Ольге, что она попросила родителей записать ее в изостудию. Нет, она не хотела быть художницей, как и не хотела быть циркачкой, хотя много лет занималась в цирковой студии при том же желтоводском Дворце культуры, где училась рисовать.

Она хотела быть счастливой и любимой и жить в большом и красивом городе. Из таковых поблизости был только Днепропетровск. Сюда и приехала Ольга — поступать в медицинское училище.

К тому времени она уже была больна сахарным диабетом… Что спровоцировало это тяжелое, как ноша на всю жизнь, заболевание, можно было только догадываться. Диагноз стал шоком для всей Ольгиной семьи. Она занималась спортом и была, как пружинка — стремительная и неутомимая. И потому, когда стала таять в 12 лет, на первых порах никто не связал ее состояние с тяжелым недугом. Врачи так и не смогли ответить родителям, почему к их дочери «привязалась» эта непростая болезнь.

— Возможно, переутомилась, готовясь к экзаменам», — сказали они родителям Ольги, которая тогда училась в гимназии.

Именно болезнь дочери побудила ее маму желать Ольге медицинского образования. Любовь Григорьевна думала, что, «находясь в теме», ее ребенок сможет «грамотно» жить с сахарным диабетом. Ольга согласилась с мамой, но учеба в Днепропетровском медицинском училище так и не вдохновила ее освоить лечебное дело и узнать побольше о своем заболевании, как оказалось, чреватом коварными осложнениями.

Тогда Ольга уже поняла, что хочет быть художником. Ночами она писала картины и, уставшая, но счастливая, спала на лекциях. Педагоги почти не трогали ее, поняв, что из этой девочки не получится медсестры, и что Ольга сама понимает это.

Свою первую картину она написала под влиянием Карлоса Кастанеды и Сальвадора Дали. Она — о душе, вырвавшейся наружу и показавшей себя миру, в образе голубки и спрута одновременно. Потом на свет появилась вторая картина, третья… Ольга словно выплескивала из себя свое чувствование мира.

— Моя учительница по рисованию Тамара Ивановна поощряла взлет фантазии в творчестве. Наверное, именно тогда она и вложила в меня зернышки сюрреализма, — сказала мне Ольга.

А вскоре она поняла, что мечта — это вовсе не конечная цель, а движение к ней. Она жила в большом и красивом городе, имела работу, связанную с изобразительным искусством, но хотелось большего — нет, не каких-то материальных благ, а понимания своего места и своей значимости в том, что она делала. И Ольга остро поняла, как не хватает ей классической художественной школы, знаний и навыков, которых она, не очень благоволившая к системе, сама лишила себя. И Ольга потянулась к учебе.

А вскоре и случилась беда, вызванная ее заболеванием. Сначала она перестала видеть правым глазом. Следом за ним «ушел» и левый. Правда, она пыталась спасти остатки зрения и вместе с мамой поехала в Уфу, где есть клиника, хозяин которой, говорят, творит чудеса на основе восточной медицины. Увы, чуда не случилось. А потом нагрянула вторая беда, заставив вспомнить поговорку о том, что эта злодейка не ходит одна.

У Ольги отказали почки, и врачи определили ее на диализ. Девушке было очень плохо, она страдала физически и морально. Прежний мир рухнул, и нужно было, чтобы прошел год, для обретения нового. Однажды, поняв, что и в ее положении можно жить и даже творить, Ольга потянулась к кисти. Мама, которая с момента прихода первой беды всегда была рядом, вложила ее в руку дочери. Но внутреннее прозрение не помогло изобразить то, что Ольга чувствовала. Плоскость, на которой она раньше изображала свои миры, продолжала оставаться черной бездной.

— Тебе нужно делать какие-то объемные вещи, чтобы ты осязала их, — сказали Ольге друзья и предложили делать кукол на основе проволочного каркаса и ниток.

Ольга попробовала — и с упоением с головой погрузилась в новое творчество, целиком завладевшее ею. Не видевшая плоды своих рук, но ощущавшая их кончиками пальчиков, она понимала, как несовершенны были ее первые куклы. Но желание, азарт и упорство делали их все краше и краше, и, наконец, они стали похожи на ту принцессу, которую очень давно нарисовала ей мама. Впрочем, и в этом новом творчестве Ольга осталась верна себе — по-хорошему вздорной и нестандартной. И потому куклы Ольги Дурневой не похожи ни на какие другие. Музыканты, байкеры, воины, они несут Ольгин почерк и узнаваемы людьми, которые дружат с мужественной художницей или принимают участие в ее судьбе. Среди последних оказались и представители фонда Леонида Кучмы, два года назад организовавшие в Киеве персональную выставку Ольги Дурневой. Она проходила в доме-музее Михаила Старицкого, о ней писала пресса, но гораздо больше эмоций и впечатлений Ольге подарила ее выставка в Днепропетровске, в арт-центре «Квартира». Наверное, потому, что Ольга была дома, среди многочисленных друзей и самых родных людей.

Их любовь вкупе с творчеством помогают Ольге не терять оптимизма и даже задора. Она легка на смех, хотя и отдает отчет о серьезности своего заболевания, вынуждающего три раза в неделю в сопровождении мамы ездить в больницу Мечникова и проходить гемодиализ.

— Во всех цивилизованных странах давно поняли, что намного дешевле людям с таким заболеванием пересадить почку, чем «посадить» их на гемодиализ, — с горечью сказала мне Ольга, понимающая, что у нее едва ли есть шансы на операцию по трансплантации.

И все же она не оставляет этой мысли. Хотела даже провести аукцион своих работ, и в музее имени Шевченко уже дали добро на это. Но так случилось, что музей закрылся на реконструкцию. А ныне жертвуют деньги на другие цели: что обществу до незрячей художницы с почечной недостаточностью, если идет война?..

А Ольга между тем научилась писать картины «втемную» — с помощью иголочек, втыкаемых по контуру будущего рисунка. Таким способом она нарисовала ангела, похожего на себя, не сюрреалистического, охраняющего сейчас ее дом от бед и напастей, которые, верится, уже больше не придут сюда.