100 лет в обед

Родилась она в далеком 1909 году в украинском шахтерском городке в семье предпринимателя средней руки. Отец был крупчатником и работал на больших мельницах в Донбассе. Мать не работала, но окончила женскую гимназию, и у нее было светское образование: она играла на фортепиано, пела. В семье было двое дочерей — Анна и ее старшая сестра, которые, по моде того времени, получали домашнее образование под руководством приходящих учителей.

Годы революции Анна Перли помнит плохо, но говорит, что ее семья приняла революцию сразу и безоговорочно. Единственное яркое впечатление той поры, оставшееся в памяти 8-летней девочки, это то, что папин родной брат был революционером и его убили контрреволюционеры на мосту в Днепропетровске.

Уже после революции Аня окончила семилетку. После школы не было особо большого выбора, куда поступать желающей учиться девушке. На весь шахтерский город Артемовск (бывший Бахмут), где жила в то время семья, было только одно медицинское училище. Учиться девушке понравилось, и она с удовольствием ходила на практические занятия. К концу учебы сомнений, кем быть в жизни, уже не оставалось — хотя вся семья была далека от медицины, а мама, по словам Анны Перли, вообще была мнительным человеком и боялась врачей.

Старшая сестра к тому времени вышла замуж и поселилась в Днепропетровске, работала в коллегии адвокатов. В 1929 году Аня приехала к сестре в гости и сходу поступила в Днепропетровский мединститут. К окончанию института у молодой девушки уже сформировались твердые предпочтения: под влиянием профессии старшей сестры она мечтала быть судебным медиком.

Но в конце последнего курса в институт приехал из Одессы известный профессор-дерматовенеролог Мильман. И весь курс был очарован этим преподавателем настолько, что из 26 человек выпуска 6 молодых врачей, и Аня в том числе, захотели стать дерматологами. Впоследствии, когда люди слышали, что Аня Перли — ученица Мильмана, ей везде была открыта дорога. При распределении в 1934 году она получила назначение в Никополь, в дерматологический диспансер.

В Никополе заведующий диспансером однажды повел ее в дом ИТР на поэтические чтения в день смерти Пушкина. Молодой человек очень красиво читал со сцены «Скупого рыцаря». В тот вечер Анна познакомилась со своим будущим мужем, они встречались полгода и вскоре решили пожениться. Это был 1937 год. Муж, Теодор Александрович Лурье, был инженером по настоянию родителей, но в душе с детства питал страсть к театру. Почти тайком от родителей он поступил в театральное училище, где учился вместе с Клавдией Шульженко. Когда она приезжала на гастроли в Днепропетровск, супруги ходили к Шульженко за кулисы, тепло встречались. Потом он долгое время участвовал в театральной самодеятельности. Любовь к театру крепко соединила врача и инженера.

Анна отработала в Никополе положенные после института 3 года и вернулась в Днепропетровск. Работала в кожвендиспансере. В то время дерматологов-венерологов было мало, а чесотки и сифилиса много. Буквально за 10 дней до взятия Днепропетровска немцами директору стационара дали вагон, и они эвакуировались. Сначала в Ставрополь, а затем в Тюмень. В Тюмени Анне пришлось стать уже заведующей диспансером.

В годы войны не было лекарств, зато было очень много венерических заболеваний у эвакуированных в тыл раненных военных. К счастью, туда, в Тюмень, был еще эвакуирован Московский фармацевтический институт им. Карпова. Они производили препараты, в том числе и противосифилитические. Анна Перли договорилась с институтом, что за очень небольшую плату будет проводить лечение этими препаратами своих больных.

После освобождения Днепропетровска она вернулась в родной город — сначала в хирургический госпиталь, а потом, после возвращения из эвакуации кожно-венерологического диспансера, стала работать там. Анне приходилось много работать и даже пришлось участвовать в лечебно-научной экспедиции по преодолению эпидемий чесотки и сифилиса в Закарпатье в начале 1945 года. Закарпатье было тогда «под чехами», а люди — безграмотны. Людям объяснили, что экспедиция будет обследовать здоровье, поэтому народ потянулся к врачам охотно, без споров сдавали на анализы кровь из вены. Экспедиция привезла туда почти полвагона лекарств, было обустроено здание с несколькими десятками коек, госпитализировали людей и лечили.

С послевоенным временем у Анны Перли связана одна история, похожая на анекдот. 23 февраля 1946 года рано утром ее срочно вызвали из дома и рассказали, что из области приехала делегация: школьники и две молоденькие сельские учительницы с подарками для раненых.

Эта «делегация», прибыв для воздания почестей советским воинам-освободителям, выйдя из поезда на вокзальной площади, спросила у местных жителей: «Где здесь ближайший госпиталь?». Им отвечают: «Вот госпиталь, на Бассейной». Люди же не разбираются, какой именно это госпиталь. Дети и пошли, со своими корзинками, в которых были булочки, варенье и другие сельские припасы. Разбудили начальника госпиталя. А тот схватился за голову: они же попали в венерологический госпиталь!

Детям в то время не полагалось знать, что есть такие госпитали. И куда их теперь девать, они такие уставшие и голодные? Начальник госпиталя, начмед, старшая сестра и врачи стали думать, как выйти из положения. И придумали: набрали костылей и бинтов, забинтовали больным руки, ноги, объяснив ситуацию. «Раненые» прониклись идеей и рассказывали детям, как они храбро сражались, защищая родину. После отъезда детей один из солдат заплакал: «Это чужие дети, а что я своим буду говорить? Что я тоже воин-победитель?». По словам Анны, остальные «раненые» и после этого ничего не поняли. Да оно и понятно, в общем-то. О гигиене тогда вообще мало думали и еще меньше говорили. Тем более о половой гигиене. А тут еще война, разруха. Основными очагами заражения сифилисом были Германия, Франция и Чехословакия. Военные, оторванные от семьи, от женского общества, попав «за границу» с ее довольно свободными, против советских, нравами, с кружащейся от радости победы головой, позволяли себе многое.
Так что работы врачу-венерологу всегда хватало.

Причем иногда работа приносила с собой опасность. Например, один грузин каждый день писал письма жене о том, что он лежит в госпитале. Но не писал о профиле госпиталя. Жена вскоре приехала к нему в Днепропетровск и он убежал на ночь в самоволку. Конечно же, с женой переспал. А назавтра в госпитале узнали об этом и лечащий врач Анна Перли сказала больному, что придется сообщить обо всем по месту жительства жены. Больной просил этого не делать, но таковы были правила. Тогда он пригрозил убить несговорчивую врачиху. Врач осталась верна клятве Гиппократа и отправила все сообщения, куда нужно. Пришлось некоторое время работникам госпиталя сопровождать врача домой после дежурства.

Но, кроме работы, были и радости для себя. Они с мужем часто путешествовали. Зарплата у врача всегда была маленькой, но муж работал начальником отдела в проектном институте «Гипромез», где была 13-я зарплата, которую супруги всегда откладывали на путешествия. По словам Анны, даже на именины муж дарил ей только красивые цветы. Специальные подарки в семье не были приняты, так как любую свободную копейку тоже откладывали в копилку — на путешествия. Путешествиями назывались поездки к родственникам в Ленинград и Москву с посещением всех имеющихся в городе театров. Это, по словам Анны Перли, и было самым лучшим подарком для нее. Они всегда путешествовали вдвоем с мужем, ездили на теплоходе от Москвы до Перми, до Ульяновска, до Нижнего Новгорода.

Долгое время Анна Перли заведовала городским дермато-вернерологическим отделением. И даже после выхода на пенсию бесплатно отработала в нем еще около 10 лет, так ее страшила мысль о сидении дома без любимой работы. Но, несмотря на такую опасную профессию, Анна Перли почти никогда не болела, если не считать аномальной дважды перенесенной кори, ветрянки и брюшного тифа в молодом возрасте, пришедшемся на годы разрухи и голода. Когда ее спрашивают, как ей это удалось, она, посмеиваясь, отвечает:

«Я думаю, что имеют значение иммунитет и здоровый образ жизни. Меня все спрашивают, как я дожила до такого возраста. А я ничего специально не предпринимала. Просто жила в ладу с собой и миром. Я не нервный человек, не старалась никому причинить зла, нигде не конфликтовала: ни в семье, ни в коллективе, ни с соседями, ни с друзьями. Может быть, это называется беспринципность. Моя мама была вспыльчивая, могла в сердцах многого наговорить, а потом жалеть. Я пошла не в нее, мне всегда было легче уступить. И вот я думаю, может, это Бог посмотрел и подумал: «Чем бы ее наградить?». Вот и наградил — долголетием. Меня мой возраст точно так же удивляет, как и окружающих. Правда, сестра у меня тоже долго жила, умерла в 2001 году в возрасте 97 лет. Но мама умерла в 56, папа в 76. Его братья: кто в 60, кто в 80. Я в роду первая такая долгожительница».

Муж Анны Перли умер в 1997, не дожив нескольких недель до 60-летия супружеской жизни. Всю жизнь эта чета прожила душа в душу, и после смерти своей половинки Анна Эммануиловна осталась совершенно одинокой. Сегодня ей помогает по хозяйству патронажная сестра, приходят люди из добровольных обществ помощи пенсионерам. А скучать ей некогда: она готовит для племянницы Эльды, живущей в Америке, коллекцию книг обо всех московских и ленинградских театрах и фотоальбомы со старыми фотографиями, привезенными из поездок и экскурсий.

На прощание я спросила у именинницы, какого подарка бы она хотела сейчас? Оказывается, эту задорную столетнюю юбиляршу волнует… крыша над головой. Крыша в старом доме на проспекте К. Маркса, где она проживает, не ремонтировалась уже 50 лет, и все жильцы уже устали писать и доказывать необходимость ремонта. Остальное у Анны Эммануиловны Перли для счастья все есть.