Сергей Гордиенко: Я считаю себя счастливчиком, хотя почти в каждой экспедиции смерть смотрела мне в глаза

— Сергей, откуда в вас эта страсть к перемене мест?

— Вы неверно поставили вопрос. Я не бродяга, пусть и в самом хорошем понимании этого слова. Я не жажду новых впечатлений, которые могут быть за горизонтом. Мог бы назвать себя путешественником, если бы это слово не было таким общим, неопределенным. Ведь путешественники делятся на три категории. Первая — туристы, с ними все понятно. Вторая — экстремалы, стремящиеся проверить свои возможности. Третья, к которой принадлежу я, — экспедиционеры, ученые. Есть тема, ради которой они идут.

— Какая ваша тема?

— Моя тема — это пространство. В нем я нахожу ответы на необходимые мне вопросы. Они ответвляются от главного — зачем мы здесь? — и касаются возможностей человека: телесных и духовных. Опыт, полученный в результате моих экспедиций, я пытаюсь донести до людей, и потому его можно назвать азбукой выживания.

— Может быть, уже и энциклопедией? Известно, что ваш опыт преподается в трех вузах страны. И вы готовите к изданию книгу по технике и психологии выживания. А насколько актуален ваш опыт для людей, живущих в городах и селах и не стремящихся заглянуть за горизонт?

— Знаете, я потому считаю свой предмет поважнее математики и биохимии, что он учит людей не сдаваться и противостоять испытаниям и в джунглях, и в социуме. Разжечь костер под дождем и даже отогнать медведя с помощью клизмы и черного перца — это можно было бы отнести чисто к технике выживания, если бы не возникал другой аспект: готов ли психологически человек это делать? Здесь одно накладывается на другое.

— И вы учите людей стойкости духа и практике выживания на собственном примере?

— Скажем так: мой путь является поиском возможностей человека. А они, поверьте, намного масштабнее, чем то, что думают люди о самих себе. Я знаю пример, когда экипаж боровшейся со штормом и потерявшей управление яхты выжил только потому, что встретил другого противостоявшего стихии человека. То был Федор Конюхов на своем утлом суденышке…

Сквозь тернии к Земле обетованной

— Говорят, что вы знакомы со многими известными людьми…

— Да, это так. Дороги сводили меня со многими замечательными личностями и знаменитыми людьми. Так, я был знаком с принцессой Дианой, Борис Березовский оказывал мне содействие в снаряжении одной из экспедиций. Считаю его выдающимся человеком, и отнюдь не потому, что получил от него помощь. Знаете, состоявшиеся, самодостаточные люди — это те, кто «расшифровал» помещенную в тебя природой программу. Она заложена в каждом человеке, но тест заключается в том, чтобы понять или, возможно, угадать, для чего ты здесь? «Здесь» — это на Земле.

— Вы, судя по всему, поняли это вовремя? Пройти 160 тысяч километров, посуху и по воде. Кроме вас, этого не сделал ни один землянин. Но дело ведь не в километраже, а в теме, которая ведет вас по планете, которую вы много лет разрабатываете…

— И которой я не хочу изменять. Потому и отправляюсь ныне в экспедицию, скажем так, не совсем подготовленным технически. Моя каркасно-надувная лодка, на котором я прошел Белое и Черное моря, Волгу, уже находится не в лучшей своей форме. Металл устал, и потому есть опасение, что он может быть «разъеден» морской водой. Маршрут же протяженностью 7,5 тысячи километров, за исключением Днепра, как раз и пролегает по трем морям — Черному, Мраморному и Средиземному. Нужна лодка, приспособленная для длительного пребывания в морской воде, сделанная из цельного пластика, способная противостоять и среде, и штормам. У меня нет навигационных приборов, портативного компьютера, климатической одежды… Ну, не смог я, готовясь к походу, найти меценатов и спонсоров, согласившихся бы помочь мне снарядить экспедицию. Поэтому не исключено, что несоответствие снаряжения цели, которую я поставил перед собой, это когда несоответствие проявит себя в полной мере, заставит меня скорректировать маршрут. В этом случае я пойду только до Константинополя, и поход займет только четыре месяца вместо планируемых одного года и четырех месяцев.

— Как вы полагаете, уместно ли в этой ситуации надеяться на везение?

— Я вообще-то везунчик, нет, лучше — счастливчик, если до сих пор цел и невредим. Практически в каждой экспедиции случались ситуации, когда смерть смотрела в глаза. Так, я был сбит машиной и ограблен во время похода к Северному Ледовитому океану. Меня бросили умирать в безлюдном месте где-то под Новгородом. Нашли и выходили чеченцы. Я ушел в путь на костыле. Пришлось умирать — как видите, не до конца, в Антарктике, где я подхватил двустороннюю пневмонию. Однако уповать на везение может только очень подготовленный к экстремальным ситуациям человек.

— И, судя по всему, в вашей экспедиции таких ситуаций будет предостаточно?

— Да, начиная уже с набитого судами пролива Босфор, где есть угроза быть смятым каким-либо судном или угодить под его винт. У турецких берегов существует опасность подхватить лихорадку, в Средиземном море встретиться с белой акулой, в пищевой цепочке которой присутствует и человек. Достаточно сложным считаю «марш-бросок» от турецких берегов до Кипра, а затем до Хайфы. 500 километров открытого моря, причем зимнего, неспокойного…

— Вы всегда идете один. Почему? Экстремальных ситуаций на Земле столько, что хватит, например, и для двоих…

— В свое время я ходил в экспедиции с лабрадором — лучшим спутником, которого мог бы только пожелать. Его уже нет, а другого мне не надо. Что же касается осознанного одиночества… Моя тема диктует мне его. «Каждый умирает в одиночку», — сказал как-то Джек Лондон, имея в виду ту борьбу, которую ведет человек, чтобы как раз выжить.

— Вам нравится Джек Лондон?

— Это мой духовный отец.

Мы будем ждать, всегда говорят мне родные

— Вы назвали экспедицию «Библейский меридиан». Почему?

— Места, к которым я надеюсь прикоснуться, освящены личностями, благодаря которым появилась Библия. Я взял с собой в дорогу икону, которую от имени патриархата Днепропетровского, если все получится, преподнесу патриарху Иерусалимскому. Икона была написана в Петриковке, а подарил мне ее мой хороший друг начальник штаба этой экспедиции Виталий Панко. В свое время, идя из Севастополя во Владивосток, я проходил по петриковской земле и проникся самой глубокой симпатией к людям, населяющим ее, к семье Панко.

— А как относится к экспедициям ваша собственная семья?

— С моей женой Наташей мы познакомились в походе, она тоже увлекалась спортивным туризмом, как и я. Она не просто относится к моим экспедициям с философским терпением любящей жены и верного друга. Наташа понимает их важность для людей, не умеющих противостоять экстремальным ситуациям. Это понимают моя дочь, моя мама, мой брат, мои друзья.

— Существует ли в вашей семье традиция при проводах в экспедицию?

— Наша традиция — это любить и верить. «Мы будет ждать», — всегда говорят мне родные.